Александр Григорьев - Черная рука[СИ]

Похоже, пират имел еще сюрпризы, если так настойчиво, продолжил преследование. На какой–то миг суда продолжали бороться, состязаясь в выносливости гребцов. Хотя до финишной черты были слишком далеко, и конечный результат стал очевиден, уже спустя пару часов.

— Эй, там, на Таране, — услышали сквозь шум весел беглецы. — Сушите весла, дальше вам не уйти.

А следом за словами судно догнал и сотряс чудовищный удар. Защита выдержала его, но вот сам Таран заскрипел снастями, грозя развалиться. Дальше выжидать было бесполезно, а Самар, хоть и не показал этого внешне, но сильно испугался.

— Истинный, на этом корыте?

Зло прохрипел от рушившихся надежд капитан. А Самар — отчаявшись, и в то же время, озлобившись, отбросил метания и сбросил одну за другой, сразу три подвески. Еще когда он готовил их, то расположил по мере, возрастания их разрушительной мощи. Так как прежде ему проверить плетения не представлялось возможным, то Самар щедро наполнил подвески силой; не особо выбирая место, просто бросил их в маячивший позади силуэт, вражеского корабля

Чудовищные удары, прогремевшие один за другим, раз за разом встряхивали пиратскую посудину, ломая постройки и сметая под корень мачту. Вспыхнувшая после первого удара защита, не смогла уже уберечь пирата. Теперь он потратит не один день на устранение поломок, ни о каком преследовании не могло идти и речи.

Самар ликовал, пусть и на грани риска, но он смог остановить с очевидной легкостью, истинного, хотя как затесался на пиратском судне истинный маг, для парня оставалось темным пятном. Конечно, иллюзий Самар не строил и понимал, что такая удача, может и не повториться более, но сам факт того, что он одержал эту победу; выиграл свою войну, маленькую, но в масштабе одной человеческой жизни, великую войну, грел душу.

Глава 16

После того как сбережения молодого человека опустели, а учитель Юнон, так и не смог помочь, Каривар пришел искать ответы в зал здоровья, при Храме «Жизни и Смерти». В школе, различные состояния здоровья, ученики изучали со слов Юнона, довольно редко посещая Храмы. Конечно, в школе имелись и учебные пособия, но было таких мало, да и знаний они содержали едва ли не меньше, чем дал Каривару отец. За богатую событиями жизнь отец Каривара приобрел немало знаний, и охотно ими делился с сыном. Юнон все об этом знал, но успехи ученика приписывали наставнику, и учитель оставался доволен таким положением вещей.

Все оказалось проще и одновременно сложней…

Храм приветливо встретил юношу, раскрыв ему свои объятия. Еще бы! За эту милость он отдал последние империалы, — такое подношение боги принимали охотно, а стражи увидев медную пластину в руках Каривара, милостиво впустили его в зал здоровья, где лекари Храма жизни изучали редкие болезни.

Он искал ответы, на вопрос, как такая простая с виду болезнь, в один миг превратилась в страшное проклятие. Даже мастер — лекарь, да и не самый он последний в Ганте, разводил руками и удрученно приговаривал.

— Я присмотрю за ней, Кари, — печально говорил Юнон, — но не знаю, сколько еще протянет твоя сестра…

И хоть юношу передергивало от такого обращения, но он терпел и исправно платил требуемые Юноном суммы. Просто деваться было некуда.

Однажды, когда Каривар уже сомневался в искренности Юнона, по его просьбе, к Рамизе приходил другой лекарь и за аналогичные услуги, потребовал совершенно баснословных денег. В то время, Каривар, уже потратил большую часть накоплений, и оставалось только с надеждой взмолиться богам.

«Поскорей бы нашелся покупатель на дом, задатка магистрата явно не хватит на лечение, а оставшаяся сумма, здорово бы выручила…»

Уже теперь он носил, лишь ту одежду, которую не смог продать…

— О чем задумались, молодой человек?

Каривар оглянулся. Рядом опираясь на длинный резной посох, стоял мужчина, пожилой и в такой же потертой, как и у Каривара хламиде. Стоптанные сандалии указывали, что он проделал немалый путь, добираясь до Храма…

— Ищу ответы, — прошептал юноша…

Каривар печально вздохнул, осматривая очередную статую. Она была изготовлена тонко, можно сказать филигранно. Мастерство неизвестного скульптора поражало воображение точностью деталей. Лицо изображенной в статуе женщины отражало всю ту боль, что пришлось испытать ей из–за болезни: на коже была видна сыпь, видны мельчайшие капли пота, выступавшие на лбу; распухшие суставы и их дефигурация…

— Ответы на что? Ищите причину болезни, так может, поищем вместе?

Каривар вновь обернулся.

— Я ищу причину, почему моя сестра умирает и чахнет…

— А что же говорят лекари? — Удивился человек, приподняв брови…

Каривар развел руками.

— Говорят, ответов нет… Учитель, — парень произнес это с видимым трудом, ведь недавно ему пришлось оставить учебу; Юнон выжал из него последнее, — мой бывший учитель, три месяца пытался помочь ей, но стало только хуже…

— Так вы еще ученик? — Улыбнулся незнакомец, — расскажите мне, окажите милость, с чем мастера Ганты не могут справиться. Может быть я, — незнакомец дурашливо поклонился, — смогу помочь, хотя бы советом.

Пропитанный пылью мастер негативных чувств у Каривара не вызвал, даже, несмотря на то, что причиной его веселого настроения была отчасти и болезнь Рамизы. Может виной тому накопившаяся усталость?

— Я расскажу…

И Каривар рассказал… Дошло и до последних событий, когда Юнон выгнал Каривара, напомнив устав. «Ничто не дается бесплатно, а тем более здоровье и знания, плати и учись или…» Каривар не смог оплатить последнюю четверть учебы и его со скандалом выгнали. А незнакомец, слушал, задавая наводящие вопросы, до тех пор, пока не выкрикнул.

— Стойте молодой человек! — Прервал незнакомец, тихонько стукнув посохом о мозаичный пол. — Мне уже все ясно, но вам стоит искать здоровье сестры не здесь, не в этих залах… Зал боли, зал отравлений, идемте…

И они прошли в соседний, где на постаментах стояли, сидели и лежали в самых разных позах, статуи мучеников, — отравленных и проклятых, убитых и обманутых…

— Вот что тебе нужно, — кивнул он, подняв посох; показал на статуи и другой рукой обвел вокруг, — ищи здесь, так сэкономишь время. Думаю что вон та, больше всего подойдет под твое описание…

И развернулся. Но в дверях, незнакомый мастер остановился и, обернувшись, печально произнес.

— Мне очень жаль, юноша, но есть еще шанс отомстить ему. Может, эта мысль утешит тебя?

По узеньким улочкам спешил молодой человек: запыленная сероватая хламида, когда–то бывшая опрятной ученической тогой, стертые сандалии — битые жизнью, беспокойство и суетливость во взгляде и движениях. И как резкий контраст — волевые сжатые в тонкую полоску губы. Седые совершенно не по его годам волосы, явно говорили, кем этот юноша являлся.